Я вновь осторожно отдернула плотную штору и выглянула в окно. Количество журналистов за прошедшую четверть часа увеличилось вдвое. Самые смелые не только оккупировали ступеньки храма (изрядно потеснив зевак), но и крыши близлежащих домов. Храм располагался в старом центре города, где постройки не достигли размеров небоскребов, а потому я с легкостью рассмотрела бликующие на солнце объективы камер и фотоаппаратов, выглядывающие из темнеющих проемов чердаков. Я цокнула языком и повела плечами: шумиха изрядно нервировала, день и без того был наполнен суматохой, но поделать я ничего не могла. Более того, по словам Алекса, я должна была привыкнуть к такому вниманию. Ну, братец! Спасибо, поддержал.

– Ой! – раздался треск ткани и испуганная просьба Лиа: – Вы не могли бы не шевелиться? Вы чуть не порвали подол!

– Это ты чуть не порвала подол! – не смогла промолчать Айю. Оттолкнув Лиа, она присела возле моих ног и, с булавками в зубах, недовольно прошамкала: – Вот ведь помощ-щ-щница…

Вновь началась тихая перепалка, вечно возникающая между этими двумя. Даже после того, как Лиа попросила прощения, Айю не сменила гнев на милость и не упускала случая подколоть сестру Дайса. Та тоже не оставалась в долгу, поэтому общаться с ними я предпочитала поочередно. К сожалению, на свадьбе это было невозможно.

– Хватит вам, – шикнула я на них. – Все же в порядке.

Лиа посмотрела на меня с благодарностью. В ее взгляде плескалась преданность волчонка, с упоением гоняющего чужих, но никогда не скалящего зубы на своих. Я лишь покачала головой. Порывистость Лиа меня иногда пугала, но в целом я относилась к ней тепло, как к своенравной младшей сестре.

Айю снова что-то недовольно буркнула и принялась поправлять творение своих рук, вырывая нежную ткань из пальцев Лиа и оттесняя ту подальше от произведения искусства. Назвать платье иначе у меня язык не поворачивался. Сшитое лично Айю в рекордно короткий срок из того материала, что мы приглядели в неприметной лавочке торговца редкостями, оно завораживало своей хрупкой, но соблазнительной красотой.

Верх, выполненный из тончайшего белоснежного кружева, оголял приспущенные плечи и выставлял на обозрение тонкие ключицы, заманчиво обрисовывая впадинку между ними. По спине, затянутой в этот полупрозрачный корсет, похожий своими удивительными узорами на переплетения паутинки, бежала цепочка крошечных пуговиц, обрывающихся вместе с кружевом у начала юбки. Поначалу обтягивающая, таинственно мерцающая капельками настоящего жемчуга и пленяющая нежным цветом айвори, она плавно расширялась у колен и заканчивалась пеной воздушных оборок и воланов, создавая эффект хвоста русалки. Когда Айю преподнесла мне это платье в качестве свадебного подарка, я лишилась дара речи и некоторое время изумленно открывала и закрывала рот, не в силах поверить, что этот роскошный и в то же время изысканный наряд теперь мой.

Макияж Айю сделала максимально естественным, лишь слегка подчеркнула мои глаза. Волосы и вовсе скрутила в жесткие кудри, а затем позволила им мягко рассыпаться по плечам свободными волнами. И, признаться, такая ненавязчивость в акцентах мне импонировала. В отражении я снова узнавала себя, элегантно одетую, но себя, а не пугающую незнакомку.

– Потрясающе выглядишь, – прошептала за спиной Айлин. Встретившись со мной взглядом в зеркале, она смущенно промочила уголки глаз платочком и тут же встряхнулась, отворачиваясь и доставая что-то из сумки, брошенной на диван в комнатушке, где мы ожидали начала церемонии. – У меня кое-что есть для тебя, – проговорила Айлин и выпрямилась, держа в руках очаровательный в своем лаконичном изяществе ободок из белых цветов. Их полураскрытые бутоны распространяли утонченный аромат.

– Какая красота! – искренне выдохнула я и с любовью посмотрела на дарительницу. – Спасибо, Айлин!

Та с несвойственной ей робостью трепетно вдела ободок мне в волосы, а затем горячо, совсем по-матерински коснулась моего лба сухими губами:

– Я рада, что мой сын выбрал тебя, Майя.

– Спасибо, – снова прошептала я и сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться. Правда все же тихонько всхлипнула, и Айю настороженно вскинула голову и с угрозой посмотрела на меня, вопрошая, мол, не собираюсь ли я слезами смыть результаты ее кропотливого труда.

Айлин отошла к двери, проверить, не пора ли нам собираться, и Айю, улучив минутку, шепнула:

– Белый цвет символизирует начало чего-то нового. Это означает, семья мужа полностью принимает вас.

Я лишь округлила губы, беззвучно выражая свое удивление. С традициями и обрядами Цинфа я все еще была плохо знакома.

Лиа, разгладив свое синее платье свободного покроя, лишь фыркнула:

– Конечно, принимаем. Как может быть иначе?

– Вежливые люди делают вид, что не расслышали, если собеседник обращается не к ним, – вновь пустила шпильку в ее адрес Айю.