Коридоры военкомата были пусты. Февраль — межсезонье, межпризывье. До апреля еще можно погулять. Но не вышло.

— Явишься двадцать пятого, то есть через две недели, с вещами, — строго сказал военком. — И без глупостей!

— Но призыв начнется только весной.

— Для кого-то весной, а для тебя сейчас. Военком был очень доволен, что выполнил разнарядку на биатлониста. Что с этого парня вовремя сняли отсрочку.

Потом была служба, которая и так-то не сахар, а там, куда попал он…

— Дистанция у нас одна — отсюда и до обеда, — объяснил командир. — В полной выкладке. Не успеете до обеда, останетесь без обеда. Не успеете до ужина — останетесь без ужина. И останетесь без сна. Потому что получите наряд вне очереди. Ясно?

— Ясно.

— Не понял?!.

— Так точно!

Есть хотелось, поэтому он прибегал вовремя.

— Молодец, хорошо бегаешь, — хвалил его командир. — На тебе еще саперную лопатку и дополнительный боекомплект.

Лопатка и боекомплект добавляли еще несколько килограммов. И еще полтора десятка — лопатки и боезапас старослужащих.

— Ну ты, тормоз, и папа твой ручник, — шевели мослами! — торопили пыхтящие сзади старослужащие. Идущие налегке.

— Мы по твоей милости голодными оставаться не намерены. А ну!..

И он прибегал. Прибегал первым. Несмотря ни на что.

Но не всегда он бегал. Иногда ползал. На животе. По пересеченной местности. По снегу, грязи, камням, сдирая в кровь коленки и локти. Или, того не лучше, лежал. На голой земле, накрывшись маскхалатом. Лежал часами, чувствуя, как деревенеют в сапогах ноги, как мороз забирается под рукава и полы бушлата.

Но все равно лежал.

Потому что должен был.

Потому что от этого зависело выполнение боевого задания.

Потом был неизбежный, как дембель, «разбор полетов».