А то, что, как белка, делаю запасы, очень хорошо. С голоду не умру. Сейчас, например, денег в обрез, даже на похороны брата не полетел. Попробовал занять на дорогу пятнадцать штук, да не зеленых, деревянных, однако — облом. Кто машину взял, у кого, наоборот, увели. Одни жмутся, у других правда нет… А на могилу к Ефимке я все равно слетаю. Заработаю денег и слетаю.
Его молодая жена, Татьяна, хоронила. Звонила, рассказывала, что по завещанию — кремировала. Это правильно, нас всех всегда сжигали. Если было что сжигать. Если тело находили…
Молодец, Татьяна Татаринова. Девчонка почти, чуть за двадцать. Я ее только на свадебных фотографиях видел — брат присылал. Года полтора они всего и прожили. Ей квартира его московская достанется. Пусть. Если бы не погиб Ефим, точно бы она в этом году родила ему наследника, а мне племянника…
Я не заметил, как оказался одетым. Выпить хотелось очень. Умру, если не выпью… Не люблю пить один, не умею, но придется. Близких друзей не было и нет. В нашей семье у всех так, друзья — редкость. Мы друг с другом дружили, любили друг друга, а остальные — чужие, посторонние. На них наши лучшие чувства не распространялись. Как-то так повелось, мы и не говорили об этом никогда, но считали себя, негласно… не знаю, избранными, что ли? Избранными покойниками…
Зайдя в ближайший магазинчик, я остановился у прилавка. Посмотрел на витрину, потом в тощий бумажник и, соразмерив желания с возможностями, взял не самую дорогую, но и не самую дешевую водку. Посмотрим, как мне отрыгнется золотая середина…
Я вышел из магазина, поглядел зачем-то на вывеску и усмехнулся. Магазин назывался «Малыш», ниже помельче было написано: «Пиво, водка, сигареты». Что-то странные сегодня мне тексты попадаются…
Было еще светло, но чувствовалось, что вот-вот начнет смеркаться. Домой не тянуло. Все-таки пить «по-черному» не хотелось, и, дабы не впасть в одинокую, дикую безысходность, я решил зайти к художнику Борису Кикину. Жил он один в трехкомнатной «сталинке», в пяти минутах ходьбы, и в смысле выпить был безотказен, как наган. Никаких тебе осечек.
Мог я в тот вечер зайти куда-нибудь еще, мог вернуться в двухкомнатную свою холостяцкую берлогу. И тогда ничего бы не случилось. Со мной, любимым, по крайней мере. Однако зашел, и события начали развиваться, будь они неладны…
Впрочем, то, что предначертано, не может не произойти.
ГЛАВА 2
Реквизит недоделанный
— Незваный гость хуже Татаринова! — традиционно пошутил хозяин, я столь же традиционно натянуто улыбнулся. Кикин всегда встречал меня этой дурацкой фразой, и всегда одинаковую неловкость испытывали оба.
Смеркалось. Пройдя на кухню, Кикин щелкнул выключателем, но свет не загорелся. Кикин чертыхнулся и зажег свет в туалете. Желтая полоса из оконца упала на странную фигуру за столом.
— А это что у тебя за хрень? — спросил я.
— Квартирант. — Кикин хохотнул. — Не узнал? Чурбан деревянный!
— Сам чурбан.
— Да не ты, он. Непревзойденный шедевр национальной деревообработки. Знакомься, зовут Буратино. Хороший парень, недоделанный только. Для России это нормально, у нас испокон все или деревянное, или недоделанное!
Псевдоитальянский мальчик нагло занял лучшее место за столом — в углу у батареи. На него не дуло из сквозных щелей окна, незаклеенного, да еще и без одной стеклины во второй нитке. Апрель в Сибири месяц зимний. Впрочем, Буратине как раз мороз был по хрен. Был он деревянной куклой в рост невысокого человека и на стуле сидел вполне по-человечески, нога на ногу. Совершенно очаровательный, вальяжный Буратино-переросток, вот только характерный нос у него отсутствовал. И не один нос.
— А почему он у тебя без головы?
Кикин усмехнулся, разливая водку по стаканам.
akniga