Человек, работающий в правоохранительных органах, очень часто сталкивается с обстоятельствами крайними, турбулентными, смущающими ум. Он нередко оказывается среди людей, которых раздирают страсти и темные чувства, имеет дело с характерами на грани патологии…

Эти люди лучше других знают, на что способен человек, что думы его тревожит и мучит — до чего он может опуститься и как неожиданно подняться, встрепенуться духом, какие перемены и испытания пережить.

Об этом рассказы и зарисовки, которые автор начал писать еще в семидесятые годы — с первых лет своей работы в прокуратуре. Некоторые из приведенных произведений печатались ранее как у нас в стране, так и за рубежом. Из некоторых потом выросли большие произведения — повести и романы. А некоторые публикуются впервые…

Памятник

Где-то после обеда к воротам дачи подъехал грузовик. Незнакомый бородатый мужчина лет пятидесяти сказал Вере Алексеевне, что доставил подарок для Николая Николаевича.

Вера Алексеевна, утомленная приготовлениями к юбилею мужа, только рассеянно кивнула. Бородатый вместе с шофером спустили из кузова что-то тяжелое, громоздкое, завернутое в брезент и обвязанное бельевой веревкой. Вера Алексеевна сказала, чтобы подарок оставили на веранде до приезда супруга. Спросила, от кого он. Бородатый ответил, что там внутри конверт с письмом, в котором все объясняется. И грузовик уехал.

Ближе к вечеру из города вернулся муж. По случаю своего юбилея он был в мундире с орденами. Сказал, что устал от поздравлений, которых было множество, — как-никак прокурор города, член бюро горкома…

С удивлением покачивая головой, осмотрел подарок в брезенте. Приехавшие вместе с ним сыновья мигом разрезали веревки, с шутками развернули брезент.

А потом все невольно отступили на шаг назад.

Это был изваянный из гипса бюст Николая Николаевича. Неведомый скульптор явно был мастером невысокого класса, поэтому бюст производил странное впечатление — с одной стороны, малоталантливая работа, а с другой, что-то от облика Николая Николаевича было явно схвачено.

— Ну, ничего себе штуковина! — хохотнул старший сын Андрей. — Кто это тебя так отделал, батя?

Николай Николаевич пожал плечами.