Она мило улыбнулась и сказала, что да, вполне возможно, потому что она в юности активно участвовала в скаутских слетах, но потом уехала из наших краев и давно здесь не бывала. А вот теперь, значит, вернулась в родные пенаты с мужем, Стейнаром, и с новой фамилией.

– Знаете, – добавила она, – в жизни бывают разные фазы.

Извинилась и пошла дальше таскать свои коробки.

А в остальном мы поначалу редко видели Лив Мерете. Зато нам на глаза постоянно попадался Стейнар, всюду мелькали его крупные руки, слегка смахивавшие на щупальца, и звенел громкий голос. Его невозможно было не заметить, такой он был яркий. Поначалу никто из нас особо не задумывался над тем, что жена Стейнара – как бы это сказать? – всегда держится в тени.

Нам не дано постичь то, что творится у нас прямо перед носом.

Сейчас дом Хогне пустует. Ждет новых владельцев, но мы по‐прежнему называем его домом Хогне.

Хотя где теперь то семейство Хогне, нету его, развалилось, причем, как я и про нас боялся, изнутри… В начале 2013 года мы с Вибеке заметили, что Марие, хозяйка, побледнела и осунулась, а к весне стало видно, что ее взгляд утратил силу, словно бы она заставляла себя смотреть. За все лето мы ни разу не видели ее даже мельком и стали подумывать, не заболела ли она серьезно или еще что в этом роде, но с приходом осени она начала по вечерам появляться на крыльце с сигаретой – закутанная в большую парку, ссутулившаяся и с почерневшим взором. Ничего хорошего это не сулило. Эспен, ее муж, бродил как неприкаянный; а встретишь его, когда он приедет домой с работы, – так прошмыгнет, потупившись, от машины к входной двери и в глаза не смотрит. Он тоже похудел, брюки мешком висели на плоской заднице; в общем, соседи выглядели еле живыми, словно две обгорелые спички.

Как‐то он наткнулся на меня вечером в декабре, я как раз вышел вынести мусор. Поднял крышку, пахнуло лежалыми отходами; опустил мешок вниз. Захлопнул бак – и тут вдруг прямо передо мной стоит сосед, я даже вздрогнул. Он напоминал ходячего покойника, какими мы привыкли представлять их себе теперь, когда жанр зомби стал общепринятым развлечением и на Хэллоуин в конце октября все наряжают детишек ожившими мертвецами.

Кожа у него высохла и выцвела, взгляд потух.

– Вот оно как.

Морозный пар столбиком поднялся от его губ.

– Эспен, – сказал я, – ты меня напугал. Да, холодно сегодня. Из пивной возвращаешься?

Он устало провел по губам тыльной стороной ладони:

– Mм… ну да.

– Иногда неплохо проветриться, – сказал я.

Грудная клетка Эспена потихоньку расправлялась.

– А ты все там же работаешь… как там оно называется… с этими молодыми…

– Кризисный центр, – сказал я.

Он кивнул.

– Ну да. Кризисный центр.