1

– ...А ну-ка, спой нам что-нибудь, птычка!..

Высокий широкоплечий мужчина, круглое лицо которого не было испорчено какими-то признаками интеллекта, глумливо ухмыляясь, протянул широкую, как совковая лопата, ладонь к лицу своей жертвы. Мужику явно было жарко – рубаха расстегнута и почти не скрывает густо поросшую мелким курчавым волосом грудь, плотная ткань под мышками и на спине потемнела от пота, да и на лбу, под низкой, почти по брови, линией коротко остриженных волос иногда вспыхивали бриллиантиками капельки влаги. Этот человек явно устал, выполняя тяжелую физическую работу. Такую, которая утомляет тело, но вселяет легкость в душу, радуя результатами... Вот только тут было похоже, что "работягу" радовал не столько результат, сколько сам процесс... Не спеша, он сделал несколько коротких шагов вперед...

Второй, который и выступал сейчас в роли жертвы, увидев приближающуюся к своему лицу волосатую лапу, забился в ужасе, как пойманная рыба на крючке. Сравнение более чем уместное, так как "птичка", мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, был подвешен за руки к какой-то трубе, протянувшейся под потолком тесного, лишенного окон помещения.

Разглядеть лицо жертвы было практически невозможно – сплошная кровавая маска, какое-то месиво, в котором под ярким светом направленной на него лампы горел безумием ужаса еще не заплывший глаз.

Беззащитно голое по пояс тело было полным и рыхлым, несло ярко выраженные следы такого распространенного порока, как чревоугодие. И еще кое-какие другие следы – на неестественно, нездорово белой коже тут и там были заметны черно-красные точки ожогов, наливались чернотой кровоподтеки... Этого мужчину не просто били за какую-либо провинность или просто так, для души. Его пытали. Причем пытки эти продолжались уже некоторое время... Сколько – точно вряд ли можно сказать... Но вполне достаточно для того, чтобы превратить крепкого и не старого еще мужика в аморфное и забитое существо. Хотя... При наличии некоторых навыков и определенного старания такое можно проделать в самый минимальный срок...

Судя по всему, усталый здоровяк обладал и старанием, и навыками в такого рода делах. Плюс еще, как уже говорилось, получал удовольствие от самого действа... Нравилось, видимо, человеку ощущать свою власть над себе подобными...

По мере приближения ладони к лицу жертвы, – а палач не спешил, проделывал все это медленно и демонстративно, – та все сильнее дергалась и раскачивалась, вертела головой, пытаясь отвести, спрятать лицо. Только все было зря – толстая веревка хитрым переплетением витков накрепко соединила между собой руки пытаемого и стальную трубу.

Садист, самодовольно осклабившись, наблюдал за этими жалкими попытками. Потом с нарочитой, глумливой лаской в голосе спросил:

– Споешь, птычка?..

Привязанный торопливо закивал головой – за лаской он слышал угрозу. Небезосновательно... Имел уже печальный опыт общения...

– Хорошо! – продолжал палач. – Что надо говорить, помнишь?..

И опять торопливые движения окровавленной головы...

– Молодец! Ну, тогда поехали!..

Жертва с трудом разомкнула разбитые губы, обнажая неровный ряд сломанных зубов, но вместо членораздельной речи из пересохшего горла вырвался только надсадный хрип.

– Не пойдет! – послышался мужской голос откуда-то из-за спины садиста, из дальнего угла помещения, надежно укрытого завесой темноты.