Моххамад Ибрагим Абдулкави уже второй день покачивался на спине верблюда, неспешно бредущего по раскаленным пескам бескрайней пустыни. Дул легкий ветерок, барабаня песчинками по китайским Ray-Ban, подаренным Моххамаду его приятелем-торгашом по прозвищу Зобр, но неприятное зарево на горизонте предвещало скорое усиление ветра и ухудшение пока столь благоприятной для дела погоды. Потрепанная куфия частично защищала от вездесущего песка, но тот все равно ощутимо поскрипывал на зубах. В отвратных стеклах солнцезащитных очков, барханы переливались всеми цветами радуги, а также здорово искажалась перспектива, отчего глаза болели и слезились. По хорошему, такое гавно давно уже следовало выбросить, чтобы не ослепнуть в ближайшее время, однако наш герой считал, что очки прибавляют ему солидности и общественного веса, поскольку имели корявую надпись Ray-Ban в правом верхнем углу.

Да, вы правильно догадались, Моххамад был парнем небогатым, если не сказать больше и служил курьером для простейших поручений у авторитетного и злобного амира Зари Джарраха аль-Зейба. Оный принял его на службу по протекции троюродной сестры по материнской линии, и не считал себя обязанным возвышать протеже безо всяких на то оснований. А протеже был слабоват в коленках: плохо стрелял, не любил бороться, а вместо того, чтобы выполнить элементарный приказ - содрать с неверного, захваченного воинами Аллаха, кожу, долго блевал и плакал. Так что повышением по службе в ближайшей перспективе даже и не пахло, роль курьера - вот на что можно было рассчитывать, соответственно, когда стали думать, кого послать через пустыню с грузом, особого выбора у Моххамада и не было.

С другой стороны: а что плохого в неспешном перемещении по барханам между двумя теплыми и мягким горбами на спине Корабля Пустыни? Равномерное движение успокаивало и усыпляло, полуотрубившегося Моххамада стали преследовать эротические видения, и даже неожиданно возникла эрекция, но молодой слуга аллаха вдруг проснулся от крайне неприятного воспоминания, и член его тут-же опал.

"Билять, шайтан, не к ночи будет помянут, так и импотентом можно стать".

Он вспомнил, как недавно собирал по кусочкам двух братьев - моджахедов, напавших на гуманитарный конвой ООН. Погибших надо было похоронить с честью, как настоящих шахидов, причем с полным перечнем необходимых частей тела, которых как раз, сильно недоставало. Изрядно посеченные осколками руки-ноги нашлись сразу, как и головы, в изуродованные туловища запихали обратно кишки, все вроде чинно-благородно, но вот где искать половые органы, оторванные сильными взрывами? А как без них хоронить? Что тогда делать новопреставившимся с целыми 72-мя гуриями, причем каждому по отдельности? С таким количеством похотливых баб и со здоровым-то членом не справиться, впрочем, это всё лирика, найти недостающее было крайне необходимо, а так как бойцам амира надоело ползать на четвереньках в кучах мусора, цементной пыли и осколках кирпичей, они перепоручили задачу младшему товарищу, покачав у того перед носом здоровенными волосатыми кулаками. Недостающее, пусть и частично, нашлось на захламленном полуразрушенном чердаке. Увидев на стене, испещренной пулями, кровавую запятую, Моххамад бросился прямо к ней. Снизу, на полу и обнаружился первый детородный орган практически целиком, но с пошинкованной осколками мошонкой. Одного яйца не хватало, и наш герой возобновил поиск. Обсыпанное пылью яичко валялось неподалёку, и, подув на него, молодой моджахед засунул его обратно, через отверстие, обрамленное кровавой бахромой. Со вторым членом вышло хуже, судя по всему, его просто перерубило осколком, а Моххамад нашел лишь меньшую часть. Но время поджимало, похоронить героев было необходимо до захода солнца, а солнце уже сильно склонилось к западу, и злобный командир группы, здоровенный как орангутан, бородатый Абдаллах, начал орать снизу: "Ну где ты билять, сын ишака, шеяра? Спускайся, шакал, пора хоронить братьев!" Моххамад сбежал по частично сохранившимся ступенькам и бросил в две кучи, лежащие в лужах крови еще по кусочку плоти. Абдаллах посмотрел, сплюнул и скомандовал: "Взяли".

"В пизду такую работу, лучше на верблюде ехать, хоть хер раньше времени не потеряешь". А с ним, как и у любого восточного юноши, у Моххамада были связаны немалые надежды. Моджахеду, как ни странно, было не особенно жалко братьев-мусульман, которых недавно пришлось собирать по кусочкам.

"Ну а хули они хотели? Не разбив яйца, не приготовить омлет".

А дело было так: Аббас с Изуддином лежали в проеме окна полуразрушенного кирпичного здания и ждали конвой неверных. Аббас тискал во вспотевших ладонях РПГ-7, а Изуддин рассматривал через прицел китайского калаша пустую улицу, захламленную мусором. Вскоре раздалось рычание мощного двигателя и на улицу выкатил поклеванный пулями Хаммер, двери у машины были сняты.

"Ушлые с-с-уки" - злобно процедил Аббас: "Давно убивают правоверных братьев". Ему очень хотелось влупить из РПГ прямо по этим небритым мордам в зеркальных очках-капельках, модных бронежилетах и фирменном камуфляже, однако он понимал, что это далеко не зеленые пацаны, судя по их рожам кирпичного цвета и здорово покоцанной тачке. Так что было немного сцыкотно, тем паче промахнись он чуть-чуть, и граната пройдет сквозь дверные проёмы, не причинив машине никаких повреждений, тогда пиздец. Но больше всего не понравился волку ислама еще один деятель - тот, который высовывался наполовину из люка, прикрытый бронеплитами, а в руках сжимал рукоятки Mk. 19, чутко водя его дулом по сторонам. Неожиданно Хаммер встал прямо у окна, когда оператор АГС похлопал ладонью по крыше. Ствол довернулся и его чёрный зрачок заглянул прямо в душу моджахеда. Аббас бросил РПГ и моментально уронил голову на пол.

"What the fuck was that guys?" - произнес стрелок из люка сквозь чавканье жвачки.

"What? Where?" - ответили из машины.

"Some shit stirred over there. Let’s throw a couple of grenades there?"

"And what if it is some cat or a dog? Are you a fucking vivisector or something?*