Первый выход на «нейтралку» Алексею запомнился надолго. Их было четверо. Старший — сержант Кузнецов, воевавший ещё в финскую и служивший в армии с самого начала войны, с 22 июня.
На Алексее, как и на других минёрах — винтовка через плечо, на ремне — сапёрная лопатка, отточенная до бритвенной остроты, а в обеих руках — по мине ТМ-41. Нагружен, как ослик. Кто-нибудь подсказал бы ему ещё, как ползти по земле, когда обе руки заняты? Днём ещё минёрам командир пехотной роты, молоденький лейтенант показывал из траншеи, где мины ставить.
У немцев танков было много, применялись массово, и наши бойцы их боялись — что с винтовкой против стальной махины сделаешь? Гранат противотанковых не хватало, бутылок с зажигательной смесью — тоже. Да и побаивались их бойцы. Попадёт невзначай пуля или осколок в хрупкое стекло — сам факелом станешь. К тому же, чтобы бросить и попасть в танк такой бутылкой, надо его подпустить совсем близко, метров на двадцать пять — тридцать. Да только немецкий пулемётчик в танке тоже не дремлет. Как показался боец в траншее или окопе, сразу стреляет.
Пушек противотанковых тоже почти не было. Видел Алексей на фланге одинокую замаскированную «сорокапятку», прозванную солдатами «Прощай, Родина!» Потому надежда оставалась — мины выставить на танкоопасном направлении.
Мина ТМ-41 оказалась слабовата. Четыре килограмма тротила в ней могли перебить только гусеницу, а корпус и экипаж танка оставались целыми.
Они выкопали сапёрными лопатками ямки, установили мины в шахматном порядке и вернулись в свои траншеи за следующими минами. Чтобы обезопасить направление, надо было установить не один десяток мин, а если по-хорошему — то и не одну сотню.
Часам к четырём утра, установив последнюю мину, они поползли к своим.
Внезапно Алексей услышал, что навстречу им тоже кто-то ползёт. Дёрнув сержанта за сапог — он полз первым, Алексей прошептал:
— Впереди кто-то есть, сюда ползёт…
Сержант отмахнулся:
— Там наши траншеи.
Но тут лёгкий ветерок донёс чужой запах. Алексей не курил, и запахи различал хорошо — не раз на охоте нос его выручал.
Он стянул ремень карабина через голову. Осторожно, стараясь не издать ни звука, снял предохранитель на затворе — патрон был уже в патроннике.
Сержант и ещё два минёра успели отползти вперёд метров на семь. Вдруг оттуда донеслись вскрики, шум борьбы, замелькали тени. И было непонятно, что происходит. Уши резанул немецкий возглас.
Алексей вскинул карабин и, выстрелив в едва различимый силуэт, передёрнул затвор.
Оказывается, минеры столкнулись на «нейтралке» с немецкой разведгруппой. Они захватили нашего солдата из дозора и возвращались к себе. Будучи обнаруженными, немцы взялись за автоматы. Как только первый из них открыл огонь, стало понятно, кто чужой — у минёров автоматов не было.
Алексей выстрелил. Впереди завязалась рукопашная — слишком близко немцы находились от русских, и огнём можно было зацепить своих.
Алексей вскочил, перебросил ремень карабина через голову, рванул клапан чехла, вытащил сапёрную лопатку и кинулся к дерущимся. Пока он ночью ползал по «нейтралке», глаза успели адаптироваться к темноте.
Спиной к нему здоровенный немец пытался ножом или штыком — сразу и не разберёшь, чем, только лезвие поблескивает — ударить минёра. Алексей ударил его по шее, под обрез стального шлема. Противно чавкнуло, и немец стал заваливаться набок.
Ещё двое наседали на сержанта, отбивающегося прикладом карабина. Он держал его за ствол, как дубину.