Следующим этапом освоения феодалами «черных земель» было их «обояривание». Бояре и монастыри захватывали земли силой, подчиняли себе население путем закабаления, получали земли в подарок от князей. Закабаление сельского люда объяснялось неустойчивостью хозяйства смерда, «си́роты», а обедневший сельский люд попадал в экономическую и личную зависимость от «сильных людей» — феодалов. Одной из причин закабаления крестьян феодалами было то обстоятельство, что если ранее, во времена больших семейных общин, в условиях господства подсечного земледелия, сельский люд — общинники — коллективным трудом возделывали землю, расчищая леса, то при господстве малой семьи этой последней расчистка земель была не под силу и она искала «мягкой земли», чаще всего уже являвшейся собственностью феодала.

Растет и крепнет феодальная вотчина. Крупнейшими вотчинниками были сами князья. Они владели землями и в своем и в соседних княжествах, где чаще всего земли приобретались куплей, как то делал, например, Иван Калита. Духовная Калиты 1328 г. упоминает о принадлежавших ему 54 селах, а Василий Темный владел уже 125 селами.

Митрополиту, церквам и монастырям также принадлежали обширные вотчины, считавшиеся неотчуждаемыми и закрепляемые за ними «навечно». Митрополичье землевладение особенно расширилось к XV в., но начало складываться оно во времена митрополита Петра, в начале XIV столетия.

Богатыми землевладельцами были монастыри. К концу XV в. Троице-Сергиевский, Кирилло-Белозерский и Соловецкий монастыри стали владельцами обширных земель. Князья жаловали монастырям землю, где возникали скиты и пустыни, становившиеся впоследствии большими монастырями. Окрестное крестьянство со своими землями и угодьями становилось монастырским. Монастыри прикупали земли, часто получали земли и по «вкладам», как называли передачу мелкими феодалами своих земель монастырям.

Церковь превращается в крупного собственника. Троице-Сергиевский монастырь в начале XV в., например, владел в 13 местах несколькими сотнями сел.

Росло и боярское хозяйство. Так, например, влиятельный черниговский боярин Родион Нестерович, отъехав во времена Ивана Калиты к Москве, получил в пожалование половину Волоколамского уезда.

Крестьянство жило в селах, сельцах, деревнях и починках. Запустевшая деревня называлась «пустошью». Размеры сел и деревень были очень невелики. Сел с населением в 50–100 душ было очень немного. В селе обычно стояли деревянная церквушка и боярская усадьба, где жили боярский управляющий и слуги.

Такое село с княжим или боярским двором обычно было центром феодального владения. К селу «тянули» различные угодья, поля, пожни, луга, ловища, «бортные ухожаи», бобровые гоны, «тетеревники», «гоголиные ловы», «перевесища», ягодники, рыболовные тони и т. п.

В конце XIII–XIV и первой половине XV в. село было прежде всего административным и хозяйственным центром. Одновременно село стало играть роль и церковного прихода. Термин «село» означал в те времена и поселение типа позднейшего села, и населенную территорию или участок земли вообще. Так, например, в одной купчей мы находим указание на «село Молитвенское», а из межевой грамоты мы узнаем, что это был участок земли, «земля Молитвенская», или в другой грамоте говорится про «села в Кинельском стану», а перечисляются деревни: «Беклемишева, Вяхирева деревня, Назарьевская деревня» и т. д. В глубокой древности термин «село», «деревня», «печище», покрывал понятия «населенное место», или «поселение», «жилье», «кровный союз», позднее же содержание термина раздваивается, и он начинает означать, с одной стороны, землю, с другой — селение.

В селе, как правило, жили и холопы, и разные слуги, и крестьяне. В более древние времена, в XIII–XIV вв., в селах соотношение между количеством дворов холопов и дворов тяглых людей (крестьян) было в пользу холопов; позднее в селах растет число тяглых людей, хотя немало остается и холопов. Так, например, в селе Степурино Переяславльского уезда (XV в.) было 3 двора холопских и 6 крестьянских; в селе Лыкове — 2 холопских и 6 крестьянских.

К селу как хозяйственному и административному центру тянули деревни, починки, выселки. Деревни были небольшие, состояли из 1–3 дворов, часто заселенных одной семьей. Большинство «хрестиан» (крестьян) жило в деревнях. Термин «деревня» сравнительно поздний, появился он лишь в XIV в. В некоторых документах поселение деревенского типа носит название «семья», что соответствует действительности. В грамоте Олега Ивановича Рязанского Ольгову монастырю (около 1372 г.), рисующей условия XIII в., вместо термина «деревня» употребляется термин «семья». Это и понятно, так как в те времена действительно однодворная (да и не только однодворная) деревня была заселена чаще всего одной семьей. Деревня XIV–XV вв., обычно в 1–3 двора, состояла из «усадища» — «дворища», огородов и выгона. Деревня имела свои угодья: пашню, перелог, пожни, сенокос, охотничьи, рыболовные и бортные участки — «ухожаи» («уходы»), иногда и лес. Границы владений не были точно установлены и часто определялись тем, «куда топор, соха, коса ходили». По мере освоения земель наступало время, когда участки различных деревень сходились, и тогда появлялись межи, «знаменные дубы», «приметные» сосны да березы, камни и ямы.

В XIII–XIV — первой половине XV в. в Северо-Восточной Руси пахотные участки и покосы, принадлежавшие деревням, были разбросаны по лесным полянам и речным долинам, часто довольно далеко от деревень. Так, например, в XV в. на реке Вори, под Москвой, и по рекам Веле, Яхроме и Якоти, у Димитрова, были пожни, «тянувшие» к деревням, отстоявшим от них на 10–15 и более верст.

По мере роста населения такого рода угодья стали неудобны из-за потрав и споров, и крестьянство старается собрать свои угодья в одной меже, сгруппировать их в одном месте вблизи деревни. Это явление особенно характерно для более позднего времени, а именно для конца XV и начала XVI в. Русский крестьянин крепко срастался с возделанной им землей, с родными лугами и лесами, реками и озерами. Но все же деревни в те времена нередко меняли своих хозяев. Так, например, в конце XIV в., лет за десять до нашествия Едигея, на одном из селищ села Зеленщина («село» здесь употребляется в смысле участка земли) Переяславльского уезда, принадлежавшего Лыкову, поселился крестьянин Иван Лапоть. После разорения Едигеем (1408 г.) на запустевшем селище Лаптеве сел некто Феденя с сыновьями Перхуром и Юреней. По имени ее основателя деревня стала носить название Феденино. В 1435 г. Лыков дал землю Махрицскому монастырю и Феденино стало монастырской деревней. После Федени пять лет в этой деревне жил некто Есака с детьми, за ним — четыре года Максим Воробьев и т. д. За какие-нибудь 50 лет эта маленькая однодворная деревня сменила семь хозяев, не являвшихся родственниками. То же самое наблюдалось и в других местах.

Чем объяснить это явление? «От ратных людей и от разбоев» княжеские рати в своих вечных усобицах «пустошили землю Русскую»; от «злых людей», от грабежей и тягот, от поборов и долгов, от гнета и насилий «розно брели» во все стороны русские крестьяне, ища и не находя «мягкой» и вольной земли или хотя бы «добрых» князей и бояр, вымирали от неурожаев, голодовок, эпидемий, уводились «в полон» и соседним князем, и «злым татарином».

Часто феодалы, владевшие десятками сел, разбросанных в разных местах, не вели своего хозяйства, а довольствовались сбором оброка. Боярская запашка была невелика и размер ее определялся потребностью боярской семьи с челядью и слугами. Этому явлению способствовали натуральность вотчинного хозяйства, слабое развитие торговли и товарности сельского хозяйства: хлеб сравнительно редко появляется на внутреннем рынке как товар.

Говоря о барщинном, т. е. феодальном, крепостном хозяйстве, В.И. Ленин первым, определяющим признаком его считает «господство натурального хозяйства» и указывает, что «крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром»[20].

Натуральность хозяйства, его замкнутость и изолированность особенно характерны для феодальной вотчины конца XIII–XIV — начала XV в.

Основная масса продуктов, производимых в феодальной вотчине лично зависимым непосредственным производителем — холопом, смердом, сиротой, старожильцем, предназначалась для собственного потребления семьей феодала и его многочисленной дворней, слугами, Челядинами, а не для продажи. Все то, что давали обширные угодья феодала, его земли и «ухожаи», обрабатываемые трудом зависимого люда, все то, что вносили в качестве натурального оброка смерды, сироты, серебреники, изорники и прочее подневольное население вотчины: хлеб, скот, мясо, рыба, дичь, ягоды, лен, полотна, кожи, мед и т. п., — все это лишь частично поступало на рынок в обмен на ремесленные изделия, предметы роскоши и «заморские вещи», необходимые феодалу; большинство же продуктов поглощалось внутри самой вотчины. Обилие всяких холопов, слуг, воинов-дружинников и прочей челяди обусловливало необходимость больших натуральных поборов, создания запасов и т. п.

Но нельзя думать, что торговля была совсем неизвестна феодалам и крестьянам. Если феодалу нужны были деньги, чтобы покупать дорогое оружие и ткани, украшения и пряности и т. д. и т. п., то крестьянину деньги были необходимы прежде всего для уплаты всевозможного рода сборов и податей. Крестьяне торговали продуктами сельского хозяйства, рыболовного и бортного промысла, охоты, своими деревенскими ремесленными изделиями.

Так, например, село Медна у Торжка, где в начале XV в. было боярское хозяйство, обслуживаемое холопами и закабаленными людьми («серебрениками»), находившееся на торговом пути Тверь — Торжок — Новгород, уже будучи собственностью Троице-Сергиевского монастыря в середине XV в. превращается в большое торговое село. Такую же эволюцию испытало село Клементьево, дарение князя Андрея Радонежского Троице-Сергиевскому монастырю. Оно было расположено в полуверсте от монастыря по дороге в Москву и уже в середине XV в. здесь жили ремесленники (иконники, резчики, токари и т. д.) и были торги. В 1504 г. в селе Клементьеве насчитывалось 134 двора.