Собираться в город они начали загодя и, отведав ушицы и жареной плотвы, были готовы к выходу. Бартенев обещал подвезти Арсения к нему на Лиговский проспект, где тот после смерти жены одиноко жил в старом отцовском доме, а пока они быстро миновали расстояние до погоста и остановились как раз там, где из дорожной колеи след колеса уводил вниз по насыпи. Коляску его вытаскивали понизу, потому след не затоптали.

   -Вот тут я на камень впотьмах наехал, - указал рукой Порфирий Дормидонтович, - вот следы копыт Красотки, вот тут я привязал её. А вот и скамья. А могила - вон, ангел чёрный над урной склонился.

   Корвин-Коссаковский внимательно разглядывал кладбищенскую диспозицию. Погост в этом месте полого спускался с холма, захоронения тут явно были старые, ибо между ними росли дубы, клены и вязы с массивными стволами и мощными кронами. Само кладбище, основанное сорок лет назад, в начале 30-х годов, из-за разразившейся тогда в городе эпидемии холеры, подчинялось не церкви, а городской полиции, и изначально называлось Тентелевским, а после постройки церкви Святого Митрофана Воронежского стало зваться Митрофаньевским. Потом рядом с холерным участком возникло городское кладбище, престижным, правда, не считавшееся. Богатые захоронения кучковались около церкви, по окраинам хоронили людей попроще.

   Место странного видения Бартенева находилось как раз неподалеку от храма, к тому же - было удобно расположено при дороге, и потому на могилах здесь возвышались помпезные мраморные кресты и пошловатые надгробия со скорбящими матронами дурного вкуса, ажурные решетки сменялись тяжелыми гранитными склепами фамильных захоронений богатых купеческих семей Сытовых, Русаковых, Дурдиных, кое-где мелькали и дворянские фамилии.

   Арсений Вениаминович отметил и то, что могила, из которой выходил бартеневский покойник, на первый взгляд, стояла особняком, но при приближении к ней Корвин-Коссаковский заметил, что на самом деле захоронения были и вокруг гробницы, но все это были простые земляные холмы с деревянными крестами, по ветхости наполовину ушедшими в землю, безымянные и заброшенные, заросшие крапивой и бурьяном. Черный же монумент выделялся издали сияющей поверхностью полированного мрамора, и скульптура - рыдающий чёрный крылатый ангел, склонившийся над урной с прахом, - сделана не в расчёте на дурной купеческий вкус, но была почти произведением искусства. Оттенявшая ангела старая плита серого гранита и вправду имела привинченную по четырём углам позлащённую табличку и, подойдя вплотную к ограде, Арсений Вениаминович прочёл там только несколько слов на французском:

   "L"homme se decompose,

   S"emiette et se consume tout.

   Le vent deterre cette chose

   Et l"eparpille on ne sait ou.

   Et le derisoire fantome,

   L"oubli vient, s"accroupit et dort

   Sur cette memoire d"atome,

   Apres la Mort..."

   -Про что это? - Корвин-Коссаковский вздрогнул, услышав рядом голос Бартенева. Французский тот знал лучше латыни, но, когда рядом был друг, Порфирий Дормидонтович предпочитал себя не затруднять.

   -Это про то, что тела людские станут прахом, и ветер единым дуновением рассыплет этот прах по ветру, покойники же лишь во сне нелепыми призраками придут к кому-то ночью на мгновенье, аpres la Mort, после смерти, - перевёл Арсений и обошёл захоронение с другой стороны, рассчитывая прочитать имя погребенного. Но, увы, на обратной стороне плиты чернела только лаконичная надпись: "Мemento quia pulvis es". И больше ничего.

   -А это о чём? - Порфирий тоже обошёл могилу.

   -"Помни, что ты - прах", - со вздохом сообщил Корвин-Коссаковский. - Это латынь.

   -Странно, - задумчиво прокомментировал Бартенев, - обычно же вот так пишут, - он указал на монумент в пяти шагах от них, где крикливо золотились слова "незабвенный, вечная память, скорбим", - а тут словно не только покойника в землю зарыли, но и память о нём стереть пытаются. Но зачем же тогда такие монументы ставить? Уж лучше так, - он ткнул рукой в покосившийся крест на земляном холме, едва видимый в зарослях побуревшего чертополоха и жухлой крапивы.

   Корвин-Коссаковский согласно кивнул.

   -Верно, но только едва ли так изначально было, погляди-ка, табличка в отверстии утопает, раньше там другая была, и ограда с плитой гранитной намного старее надгробия. Тут подзахоронение было лет пять назад, тогда наверняка и ангела поставили, тогда же и имя убрали. Гранитная плита ветхая, да и соседние захоронения старые, вот 1843, вон 1857, но за годы мрамор трещины дал бы, а он блестит, целехонький... Да и краска на ограде не такая уж и ветхая.