Теодор де Визева
Необычные люди и авантюристы разных стран
Перевод осуществлен по изданию:
Teodor de Wyzewa,
Т. В.
Книга первая. Три образа путешественника эпохи Ренессанса
I. Английский турист эпохи Шекспира
14 мая 1608 года молодой англичанин Томас Кориэт ступил на палубу корабля, направлявшегося из Дувра во Францию. Кориэт родился в 1576 году в деревне Одкомб, что в Сомерсете, где его отец был пастором, он получил приличное образование в Оксфорде; впоследствии ему удалось снискать благосклонность принца Генриха Уэлльского2, который обеспечил молодому человеку должность при дворе. Великолепно владея латынью и хорошо разбираясь в греческом, обладая к тому же внешностью и манерами истинного
Путешествуя преимущественно пешком и не имея кроме латыни иного языка общения, он посетил поочередно Францию, Савойю, север Италии, около трех месяцев находился в Венеции, прошел затем Гриджоне5, Верхнюю Германию, Нидерланды, откуда, наконец, 1 сентября, спустя почти пять месяцев после своего отплытия, возвратился в Лондон. Его путешествие с начала до конца было для него нескончаемым наслаждением. «Какое изобилие, даже чрезмерное, необычных удовольствий открывается путешественникам! — сообщает Кориэт в своих записках, — Я, со своей стороны, получил удовольствие самое полное и самое приятное в течение этих пяти месяцев, проведенных мною в изучении различных стран, где я побывал, удовольствие, которое ни разу не испытал в течение всей моей предыдущей жизни в Англии, то есть в течение тридцати двух лет.» Увы! Его возвращение готовило ему суровые испытания. Его суконщик, Джозеф Старр, обязался дать ему сто марок, так как был уверен, что больше никогда не увидит путешественника живым, и он наотрез отказался их ему давать, и бедняга Томас Кориэт должен был начать судебную тяжбу. Но эта неприятность кажется незначительной по сравнению с тяготами и унижениями, которым подвергся наш путешественник, когда, закончив книгу, попытался найти для нее издателя. Два года прошли в бесплодных хлопотах. Письма, визиты, рекомендации — ничто не могло убедить английских издателей в выгоде, которую сулила английской литературе вообще и книжной торговле в частности публикация произведения подобного жанра, жанра, сколь нового, столь и на их взгляд дерзкого.
К счастью, терпение Кориэта было безмерно, и так же велика была его изобретательность. Чтобы внушить издателям и их клиентам уважение к своей книге, он задумал попросить всех знакомых ему поэтов, старых и молодых, знаменитых и безвестных, написать один или несколько панегириков в стихах для своей книги на том языке, который поэт сочтет подходящим для оного. Он раздобыл, таким образом, с добрую сотню поэм, каковые и поспешил разместить в начале своей рукописи. Он получил их от Бена Джонсона и Дрейтона, от Джона Донна и Джорджа Чапмена6, произведения разнообразные по стилю, размеру и языку; тут было все: огромные пиндарические оды7, сонеты, эпиграммы и акростихи; на английском, греческом, и латыни; написанные макароническим языком8 и даже на новом языке, названном его изобретателем, неким Генри Пичемом, «утопическим». С готовностью, свидетельствующей об искреннем уважении, которое они питали к своему другу, английские поэты воспользовались случаем продемонстрировать одновременно педантичность и вкус к оригинальному, так как даже в самой академичной поэме о Кориэте проглядывала комичность замысла, и я даже подозреваю, что, глубоко уважая «pedestrissime»9 одкомбца, его собратья по перу не были связаны словом не потешаться над ним. Единственным, кто серьезно отнесся к предложенной теме, был французский поэт, парижанин Жан Луазо де Турваль. Несмотря на посредственность его стихов, они единственные, которые могли бы служить предисловием к книге Кориэта, довольно точно отражая характер автора и его заслуги. Вот, к примеру:
Et certes ne croy pas qu"oncques du monde l"œil
Ait vu, ou puissе voir, un qui luy soit pareil.
Vrai bon homme, si doux et si plein d"innocence,
Que son plus haut savoir lui est comme ignorance;
Nouveau Ulysse а pié, dont les voyages longs
Ont bien montré qu"il a l"esprit jusqu"aux talons,