В большом зале за обеденным столом, на котором нашли место незнакомые до приезда в Россию ранее кушанья, такие, как грибы с хреном, соленые огурчики, квашеная капуста с брусникой, черная и красная икра, моченые яблоки, миноги, редька с квасом, холодная зайчатина и заливная телятина, рубленые яйца с чесноком, спаржа, гусиный паштет, молока свежей рыбы… А в самом центре стола возвышались башенки бутылей с русской водкой и немецким шнапсом. А еще небольшой кувшинчик с нашим любимым светлым пивом, от которого все Бауэры были в восторге.

— Я очень люблю здешнюю кухню, — заметил хозяин дома. — Поживете здесь подольше, тоже полюбите.

Мысленно я с ним уже согласился.

Служанка разлила по маленьким стаканчикам пиво.

— Божественный напиток, малоизвестный здесь, — улыбнулся самодовольно хозяин.

— Моя жена очень болезненна, — со вздохом произнес Бауэр, возвращаясь к любимой теме. — И на нее тяжело действует местный климат. Я тоже болезнен, но не могу уделять своим болезням достаточно внимания. Торговые дела отнимают все время.

— Это, конечно, грустно, — кивнул я с сочувствием, подумав при этом, что и самому Бауэру здоровья не занимать.

— Вы правильно сделали, что приехали в эту страну. Местные жители просты, как дети, и мало кто из них владеет цивилизованным искусством врачевания. Так что знатные и богатые люди предпочитают обращаться к нашим лекарям. Тут очень быстро можно стать богатым человеком, если, конечно, проявить осмотрительность и послушание Тогда вас ждут богатство и успех.

— Успех — может быть, — усмехнулся я. — А вот богатство — вряд ли. Слишком долго меня носило по свету. Слишком много золота утекло сквозь эти пальцы. Слишком тяжелый груз прожитых лет за спиной, чтобы мечтать о богатстве.

— Тогда мечтайте о плотских утехах. При желании их здесь можно найти предостаточно. Хотя, надо заметить, местные жители и жительницы очень набожны.

— Я тоже.

— Все мы набожны, пока не доходит до плотских утех, — засмеялся хозяин дома, прикладываясь к стакану с пивом. — Все мы…

Он не договорил… Я услышал какой-то лошадиный всхрап, потом стук стекла о дерево.

Я обеспокоено поднял глаза от своей тарелки. И застыл в изумлении.

С герром Бауэром произошла метаморфоза — он прямо на глазах начал бледнеть. В расширившихся зрачках отразилось сияние граней броши, прикрепленной к моему камзолу.

Рукой он прикрывал рот, потом не выдержал и закашлялся.

— Бог мой, поперхнулся, — выдавил он, прокашлявшись…

— Что случилось? — спросил я, пораженный переменой, происшедшей с герром Бауэром.

— Н-нет, ничего, Фриц. — Он овладел собой, попытался поднести стаканчик с пивом к губам, но поставил его на место — рука мелко подрагивала. — Какая необыкновенная у вас брошь.

И тут на меня как озарение нашло. Я вдруг с замиранием в неясном предчувствии сердца понял, что в один момент вывело благодушного и спокойного, уверенного в себе и озабоченного лишь торговыми делами и своим здоровьем Бауэра из себя… Брошь! Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы хозяин дома едва не отдал концы, поперхнувшись пивом. Меня это озадачило. Конечно, брошь превосходна, но не настолько же, чтобы реагировать столь странным образом…