Не скрою, мне польстила такая его реакция, хотя еще в большей степени позабавила. Уж я-то знаю цену своему сценарию. Так себе сочинение, прямо скажем. Разве что совершенно выбивается из всего, что на сегодняшний день можно увидеть в советском кино. Тем труднее будет пробить его постановку, но даже если удастся, то очень сомнительно, что это принесет мне что-то хорошее. Критика, понятно, разгромит в пух и в прах, уличит в низкопоклонстве перед Западом — и черт его знает, как это скажется на моей дальнейшей работе. Может, уже вообще ничего «сомнительного» мне потом не доверят. Будут только идеологически выверенные сценарии одобрять — историко-революционные, прости господи, или из жизни рабочего класса, что немногим для меня привлекательнее.
И самое смешное, что все это будет справедливо. Интересно, неужели Волнистый всерьез считает мой сценарий «мировым»? Да во всем мире меня еще раньше поднимут на смех. Все яснее ясного, скажут, посмотрел этот коммуняка «В прошлом году в Мариенбаде» — и сварганил жалкую кальку… Конечно, это еще как снять, но кто у нас сможет сделать кино на уровне Алена Рене? Я таких не знаю — про себя уж молчу. Нет, все-таки Волнистый, по-моему, издевается. Быть не может, что он в этом что-то увидел. Не дурак все ж таки. Дураки так не живут — и столь ловко не лавируют между успехом у публики и у начальства.
Или ему действительно захотелось всерьез оглушительной популярности? Можно подумать, то самое начальство по головке его погладит за какого-нибудь нового «Человека-амфибию»…
Да и мой сценарий совершенно не таковский. Не доросли еще наши зрители до подобных изысков. «Человека-амфибию» — это они с превеликим, за милую душу, а попробуй тот же «Мариенбад» в прокат сейчас пустить! Да толпами начнут с сеансов уходить…
2
— В общем, я тебя очень прошу, — прервал Волнистый мои раздумья, — отдай мне его!
— Кого? — В первую секунду я действительно не понял, о чем он.
— Да сценарий же! — воскликнул Волнистый.
— Отдать? — глупо повторил я. Экс-однокашник мой, кажется, уже стал нервничать из-за моей заторможенности:
— Ну да, чтобы я, именно я его поставил! Как ты на это смотришь?
Я пожал плечами:
— Да я вообще-то для себя его написал… Именно потому, что меня перестали устраивать чужие сценарии…
— Значит, ничего другого в загашнике у тебя сейчас нет? — с досадой процедил Волнистый.
— Нет, — подтвердил я и выпустил из сложенных трубочкой губ струйку дыма. Волнистый же осушил свой бокал и продолжил напирать:
— Это не сахар, конечно, но что-нибудь сможем придумать… Можно ведь заказывать сценарии — авторы охотно на это идут. Я сам об этом раньше не задумывался — а ведь это такой выход для нашего брата. Позвони вот, ну я не знаю, тому же Шпаликову, опиши вкратце, чего хочешь, — и он тебе вот такой сценарий приготовит, закачаешься! — Волнистый вытянул большой палец на правой руке и энергично затряс им.
— Шпаликов пишет не в том стиле, в котором работаю я, — со скепсисом отозвался я.
— Ну поговори с Дунским и Фридом, с Ежовым, с Каплером, наконец!
— Угу, — усмехнулся я, — скажи еще — с Габриловичем.
— А чем тебе Габрилович не угодил? — Волнистый аж всплеснул руками от изумления.
— Да не хочу я снимать ни про Ленина, ни про Корчагина, ни про всех прочих коммунистов…
akniga