Первый день службы начался не совсем обычно. В Ленинской комнате местного РОВД сидел личный состав. Но, я впервые видел, что средние скамьи были свободны. Сидели «левые» и «правые», а «центристов» не было. Незримая черта разделила этих людей, в одинаковой серой форме, возможно, что навсегда. Слева сидели преимущественно славяне, среди которых была парочка парней с восточными разрезом глаз, но я бы сказал, что это были казахи. Судя по всему, «левыми» была «ночная милиция» — рота вневедомственной охраны. Справа сидели представители титульной нации, заполнившие, или заполонившие, не знаю, как правильно сказать, все остальные службы местной милиции. А в остальном, в принципе, отдел как отдел, только черно — белый, как «инь» и «янь», единство и борьба противоположностей. Мы, прикомандированные, верные принципам пролетарского интернационализма, быстро заполнили пустоту в середине зала. Во все остальном, существенных отличий от привычных для меня процедур, тут не было, кроме разве смешных, для нашего слуха, имен и фамилий местных жителей. В конце развода, начальник РОВД, молодой майор со значком какого-то техникума, потребовал от прикомандированных, после службы, сдавать оружие в местную «оружейку», но тут его ждал жесткий облом. Добровольно разоружаться, почему-то, никто из нас, не захотел, а принудительно забрать у нас оружие майор был не вправе. После короткой перепалки с нашим старшим, где старший сержант Пахомов проявил завидную выдержку, начальственный майор интерес к нам потерял, передав кураторство над прикомандированными начальнику вневедомственной охраны района, высокому светловолосому капитану Дворяткину Леониду Николаевичу. После того, как основной развод был закончен, куратор нас оставил:

— Здравствуйте, товарищи, поздравляю вас с прибытием, ну, и так далее. Насчет отношения местных с алкоголем всем известно? Значит, слушайте ещё информацию, это важно. По-местному, республиканскому законодательству, местные граждане не имеют права таскать при себе металлические острые предметы, причем, любые. Ножи, отвертки, все колющее — режущее. Если ему надо по работе, например, монтер какой— ни будь, то у него должна быть с собой справка из райисполкома, что-такому-то имярек, разрешено в рабочее время иметь при себе такой-то инструмент. И, да, попытка выдавать липовые справки своим друзьям-родственникам, была в зародыше пресечена. Во, всяком случае, мы таких фактов не отмечаем. При обнаружении острых предметов — сразу в отдел, штраф пятьдесят рублей. Второе важное — у нас здесь уникальный климат, поэтому анаша, марихуана или по-научному канабис растет лучше, чем в Знаменитой Чуйской долине. Со всего Союза к нам едут заготовщики и любители этого дела. Тоже, у очень у многих может быть с собой. Тоже, задерживать и в отдел. Надеюсь, как выглядит и пахнет дурь все знают? Ну, и отлично, пойдем дальше. Тут, как вы поняли, пырнуть ближнего своего, всегда пожалуйста. Поэтому местные, наверное, половина, резанные, со шрамом на животе. Поэтому, прежде чем бить— старайтесь маечку задрать, посмотреть, вдруг у него шов свежий, и от любого удара разойдется. Посмотрели, а потом уже решайте, как с ним дальше действовать. В городе русских и ольцев примерно поровну, по шесть тысяч, приблизительно. Наши работают на обогатительной фабрике полиметаллических руд, ну а местные…. Ну вы поняли? Ну, а в общем все как везде. Единственное –местные здесь почти все родня между собой, так что имейте в виду. Вопросы, проблемы? Есть проблема, добираться далеко, нельзя что-то с транспортом порешать?

— Завтра с утра подходите, решим вопрос с транспортом. Все, вопросов больше нет? Тогда давайте на маршруты.Городок был небольшой, поэтому мы разделились на четыре патруля, по три человека в каждом, и пошли делать свою работу.

Я родился в Советском Союзе. Я не знал своих дедов, обоих унесла война. Она постоянно вплеталась в жизнь советского гражданина с самого рождения. Фильмы о войне, книги о войне, фотографии войны — замершие немцы под Сталинградом, идущие на бреющем «ИЛ-2», перечеркнутые трассерами немецких «Эрликонов», брошенная советская техника на мысе Фиолент. Фотографии страшные, тяжелые. Но были фотографии, которые я любил рассматривать, которые дарили радость. Танки с красными звездами и десантом на броне, проходящие по улицам Воронежа, колонна запыленной пехоты во главе с капитаном в широких галифе, марширующие по улицам освобожденного Курска. А вокруг тысячи счастливый лиц, тысячи рук, протянутых к своим освободителям. Я никогда не думал, что смогу пережить чувство солдата, входящего в освобожденный от врага город. Но я это пережил. Я никогда не видел, чтобы люди так радовались появлению милиционеров, обычных милиционеров, с резиновыми палками и пистолетами. Но здесь я это почувствовал на своей шкуре. Да, не было многотысячных толп, стоящих на тротуаре и заваливающих на цветами. Но сотни людей стояли на балконах, выглядывали из распахнутых окон. Они махали руками, плакали, кричали.

— Наши пришли! Парни, не бросайте нас!

Это было странно. На улице, почти не было людей, но сотни людей стояли на балконах и лоджиях. И эти люди радовались нашему появлению со слезами, пекущими из глаз. Мы мелькали по маленькому городку, как швейный челнок, внезапно появляясь из-за угла, пресекая пути рыскающих в поисках приключений на свои пятые точки. И они их находили. Остановка, поверхностный осмотр, если в кармане острая железка или анаша — будьте добры, в отдел. Ничего нет? Тогда проводиться профилактическая работа:

— Менге, оол (привет, мальчик)! Куда идете? Лучше домой идите. Да -да, дома лучше.

Постепенно на улице стали появляться люди. По одному, по два, они робко выходили во дворы, подходили к нам. Истории были похожи друг на друга:

— Последнюю пару лет ольцы как с цепи сорвались. Здесь вам не Россия, валите отсюда. Несколько месяцев на улицу на выходим. С работы пришли и дома сидим. С темнотой по улице только местная молодежь появляется. Обкуренные или пьяные, ничего не соображают. Ножиком ткнут и пойдут дальше. Вы к нам на долго? Месяц — это же мало! Ребята, не бросайте нас.

В час ночи, помахав помощнику дежурного по РОВД, замершему за большим оргстеклом, отделяющем дежурную часть местного РОВД, как Будда, познавшему нирвану, мы, коротенькой колонной двинулись по обочине транс республиканского шоссе в сторону тюрьмы, надеясь, что ни один из водителей «КАМАЗов», проносящихся мимо нас, не заснет за рулем, и не дернет рулем в сторону нашего маленького строя.

Следующим утром, одетые «по-гражданке», мы кучковались у здания РОВД. Ровно в десять часов из отдела вышел наш куратор в сопровождении пожилого старшины, с добрыми хранителя материальных ценностей.

— Все собрались? Отлично. Пошли за мной — капитан поманил нас пальцем и вместе со старшиной, вертящим на пальце связку ключей, двинулись за угол казенного учреждения. А там стояла огромная металлическая клетка, высотой, равной высоте отдела милиции. Старшина с трудом отомкнул огромный амбарный замок, распахнул сваренную из металлических прутов дверь и величественно махнул рукой:

_ Выбирайте!

Мы восторженно взвыли

В клетку стояли и лежали мотоциклы, десятки мотоциклов. От бурого от прожитых лет остова ИЖ -49 до ярко-желтого «Планеты-Спорт» и солидного темно зеленого «Урала» с боковым прицепом.

— Условие — мотоциклы не разбивать и пьяными не ездить. Хоть один пьяный за рулем попадется, отберем обратно. А пока можете выбирать любую технику, что здесь стоит — капитан замер у выхода с тетрадкой и ручкой наготове.

Я не разу не мотоциклист. И на мотоцикле не ездил не разу. И даже на мопедах «Рига» или «Верховина», я ездил только в качестве пассажира. Когда я учился в третьем классе, мой отец, собрав две с половиной тысячи рублей, встал перед выбором — купить новый «Урал» или «горбатый» «Запорожец». Отец выбрал крышу над головой. Поэтому я умел водить автомобиль и велосипед. А в десятом классе, пролистывая в гостях у друга какой-то «цветной» журнал на немецком языке. Размещенная на весь разворот фотография, разорванного на куски после дорожно-транспортного происшествия на автобане, мотоциклиста, с обломками белых костей среди обрывков мышц, оттолкнула меня от желания владеть мотоциклом. Но, шагнув в эту «пещеру Али-Бабы», и оказавшись среди этих чудесных игрушек для мальчиков, выти из клетки без железного коня я просто не мог. Возле «Спорта» и «Урала» уже завязалась громкая дискуссия. Серега Пахомов, пуча глаза из-под запотевших линз очков в золотистой оправе, доказывал своим оппонентам, что только он обладает мастерством, чтобы оседлать гордость советской мотоциклетной промышленности. Группа товарищей, после пары взаимных толчков, пришли к выводу, что эксплуатировать тяжелый мотоцикл они смогут по очереди, сформировав экипаж, втроем, дружно, выкатывали «Урал» на свободу. Я, помня, о скучающем в вольере Демоне, подошел к кофейного цвета «Планете-3» с коляской, но обнаружил, что тросики тормоза и газа на нем отсутствуют, я сделал еще кружок, и смело взялся за руль скромного «Восхода-3» цвета морской волны. Выкатывал свой трофей я одним из последних. Отдалившись от местных начальников, я поставил своего избранника на подставку и подошел к парочке специалистов, бодро реанимирующих красного "Юпитера».