Хотя, похоже, новое занятие пошло Фионе на пользу. Дженис уверена, что та с большой добротой и тактом помогает людям справиться с потрясением и горем, этими неизбежными спутниками потери. Дженис в первый раз после трагедии услышала, как Фиона смеется, когда они говорили о ее работе.
Они вместе пили кофе в кабинете Фионы. Хозяйка сидела в низком кожаном кресле, свернувшись калачиком и подобрав ноги под твидовую юбку. На ней был светло-зеленый свитер, и Дженис подумала: она точь-в-точь деревенский викарий, только стоячего воротничка не хватает. Может быть, поэтому общение с Фионой действует на скорбящих успокаивающе? Вот хозяйка сдвинула очки на лоб, провела рукой по коротко подстриженным пепельным волосам и положила на колени стопку листов. Фиона объяснила, что извела столько бумаги, пытаясь написать речь о покойнике, к которому все знакомые дружно испытывали неприязнь.
– Вы удивитесь, сколько семей поручают написать и произнести речь мне, – проговорила Фиона, взглянув на Дженис.
– Может, они стесняются говорить на людях? – робко предположила та.
Дженис не только нервная – она еще и застенчивая.
– Зато орать и драться на людях они совсем не стесняются, – с улыбкой заметила Фиона.
Дженис кивнула. Она и сама наблюдала на поминках подобные сцены. Однако, несмотря на застенчивость, у Дженис удивительно хорошо получается гасить конфликты.
– Как вам такой вариант: «Он был человеком своего поколения»? – спросила Фиона, взяв в руки верхний лист из стопки.
– Хм… Не очень.
– «Он обладал яркой индивидуальностью»?.. – с сомнением предложила Фиона.
– А может быть, попробовать так? – Дженис на некоторое время задумалась, глядя в окно. – «Те, кто близко знал этого человека, никогда его не забудут».
Услышав смех Фионы, Дженис поспешно обернулась. Хозяйка не смеялась уже несколько месяцев. Дженис едва не заплакала.
– То, что надо, – широко улыбнулась Фиона.
Смахнув всю пыль в изящном кукольном домике, Дженис аккуратно закрывает дверцу. Ей хотелось бы, чтобы этот очаровательный предмет стал символом истории Фионы. Аллегорией нового, неожиданного поворота судьбы, приведшего к исцелению и возрождению. Такую историю Дженис с радостью добавила бы в свою коллекцию. Но она все больше сомневается, что у истории Фионы счастливый финал. Внутри скрывается тьма, а в этой тьме – что-то очень важное, о чем хозяйка умалчивает. Более того, старается не замечать. Дженис чует недоброе, и ей становится не по себе. Она невольно вспоминает собственное детство, а в те времена ей совсем не хочется возвращаться.
Глава 4. У каждого есть своя песня (и повод для танца)
Стоя на автобусной остановке, Дженис думает, приедет ли сейчас тот же водитель, что и утром. С тех пор как автобус вздохнул, задребезжал и закрыл двери, ее не покидает ощущение недосказанности. Ей кажется, будто водитель в тот момент тоже вздохнул. Что он хотел ей сказать?
Когда автобус подъехал и Дженис забралась внутрь, то чуть не рассмеялась. Водитель – полная противоположность того, с которым она ехала утром. Похоже, кто-то наверху, что бы ни означало это «наверху», над ней смеется. Водителю вечернего автобуса чуть за тридцать, и он настоящий великан, причем объем явно создан не жиром, а мышцами. Бритая голова, внушительная борода, татуировки на шее. Он смахивает на байкера из клуба «Ангелы ада». А утренний водитель больше напоминал учителя географии.
Стоит Дженис сесть, и на нее сразу накатывает усталость. Ей хочется сбросить туфли с опухших ног, но проблема в том, что потом придется их надевать, а это дело нелегкое. Вместо этого Дженис растекается по сиденью, полностью расслабив все мышцы. Ее покачивает в такт движению автобуса. Дженис отключает голову и лениво слушает разговоры других пассажиров. Нет, она не подслушивает: просто чужая речь течет мимо, как река, и время от времени Дженис вылавливает из потока нить. Бывает, что все эти разрозненные нити ни к чему не ведут, но иногда ей везет: нить оказывается путеводной и указывает дорогу к манящим проблескам чьей-то истории. Поездка от центра Кембриджа до деревни, где живет Дженис, занимает всего полчаса, поэтому она часто вынуждена призывать на помощь воображение, чтобы заполнить белые пятна. Дженис всегда рада возможности пофантазировать – так она сама не замечает, как доходит от остановки до дома. Однако эти истории Дженис помещает строго в отдельную категорию, посередине между правдой и вымыслом.
Сегодня вечером Дженис не надеется услышать что-то достойное внимания. Автобус заполнен лишь наполовину, почти все пассажиры едут молча. А впрочем, Дженис не возьмет на себя смелость утверждать, будто у нее на истории особый нюх. Для собирателя историй особенное удовольствие – наткнуться на что-то любопытное там, где меньше всего ожидаешь. Она вспоминает дряхлую старушку, с которой разговорилась, когда стирала в прачечной самообслуживания пуховое одеяло клиентов. Оказалось, эта женщина служила стюардессой и работала на самолете, совершившем первый коммерческий перелет из Лондона в Нью-Йорк. Аккуратно складывая одеяла с атласной каймой (муж старушки терпеть не мог пуховые), она рассказала Дженис о моменте приземления.
«Понимаете, компания „Пан-Ам“ объявила, что побьет рекорд первой. Они уже и рекламу разместили. Но примерно за неделю до того рейса мой начальник в „БОЭК“ отвел меня в сторонку, дал подписать договор о неразглашении, а потом заявил, что мы обгоним „Пан-Ам“, и спросил, не хочу ли я быть в команде. Сами понимаете, что я ответила».
akniga