— Знаете, что я вам скажу? — шепнула девочка, оглядываясь на мать, которая откинула голову на спинку кресла и, по-видимому, задремала. — Мне очень-очень хочется повидать мою собачку Карло, и киску, и барашков, но я боюсь напомнить о них маме. Она все плачет.

— Какая вы хорошая девочка, что так заботитесь о своей маме, — заметил молодой пассажир, очень довольный откровенностью малютки. Из деликатности он не расспрашивал ее об их семейных делах.

— У мамы ведь никого нет близкого на свете, кроме меня, — продолжала «леди Джэн» шепотом. — Папа от нас ушел, и мама говорит, что он не вернется к нам. Он, знаете ли, умер. Вот почему мы и должны были бросить свой дом. Теперь мы переезжаем на житье в Нью-Йорк.

— А вы раньше бывали в Нью-Йорке? — спросил пассажир, с нежностью поглядывая на белокурую головку малютки, приникшую к его плечу.

— Никогда! Я из дому никуда не выезжала. Мы жили в прериях. Там остались и Карло, и киска, и барашки, и мой пони Подсолнечник. Его так прозвали потому, что он золотистый.

— А я живу в Новом Орлеане. У меня там также есть свои любимцы, — сказал юноша и принялся их перечислять.

«Леди Джэн» забыла о своем горе и внимательно слушала его. Но вскоре она опустила головку и заснула крепчайшим сном. Румяная щечка девочки плотно прижалась к плечу молодого товарища, а ручонками она обхватила голубую цаплю, точно боясь, чтобы у нее не отняли птицу.

Под вечер вагон оживился, заспанные, запыленные пассажиры начали приводить в порядок свое платье и собирать мелкий багаж.

«Леди Джэн» не открывала глаз, пока сосед освобождал цаплю из ее рук и укладывал назад в корзину. Но тут мать подошла к малютке и нагнулась над нею, чтобы удостовериться, проснулась ли она или нет.

— Ах, мамочка! — весело воскликнула девочка, очнувшись. — Ведь я заснула и какой хороший сон видела! Я была дома, в прериях, и голубая цапля гуляла со мной. Как жалко, что это только сон!

— Поблагодари же хорошенько этого молодого человека за то, что он о тебе так заботится. Мы подъезжаем к Новому Орлеану, и птичку опять посадили в корзину. Встань, дай я приглажу твои волосы и надену на тебя шляпу.

Молодой человек подал «леди Джэн» упакованную в корзину цаплю, и малютка с радостью схватила подарок обеими руками.

— Ах, какой вы добрый! — весело воскликнула она. — Никогда вас не забуду! А с Тони я ни за что не расстанусь!

Новый знакомый невольно засмеялся, видя восторг хорошенькой девочки.

— Нам нужно попасть в ту часть города, где Джексонова улица, а это, кажется, за городом? — спросила мать девочки. — Нет ли станции ближе к этой части города, чтобы нам пораньше выйти?

— Конечно, есть; вы можете выйти на станции Грэтна: через пять минут мы туда приедем. Вы переправитесь через реку на пароме и попадете прямо на пристань, откуда начинается Джексонова улица. Там всегда стоят экипажи, и, таким образом, вы выиграете целый час.

— Как я рада! Мои знакомые меня не ждут, и мне хотелось бы добраться до них засветло. А от станции до парома далеко?

— Несколько саженей; найти его очень легко.

Молодой пассажир только что хотел прибавить: «Позвольте, я вас провожу», как кондуктор распахнул настежь дверь вагона и рявкнул: «Грэтна! Грэтна! Кому нужно в Грэтну?»

Не успел новый знакомый высказать то, что хотел, как кондуктор схватил ручной чемодан у дамы в трауре и, пропустив ее с девочкой вперед, быстро исчез в дверях. Подъехав к платформе станции, поезд остановился. Дама в трауре и маленькая дочь ее уже скрылись, и новый их знакомый только пару минут спустя заметил, что они торопливо идут по пыльной дороге, ярко освещенной лучами заходящего солнца, и издали с улыбкой кланяются ему. Он снял шляпу и сделал им прощальный знак рукою. Тогда мать откинула траурную вуаль и несколько раз ласково кивнула ему головой, а девочка, приложив пальцы к губам, послала ему воздушный поцелуй.