— Нет, ваше сиятельство. Он всего лишь вертелся за столом и пролил молоко. Поэтому мне пришлось наказать его.

— Линейкой за пролитое молоко?!

Один из гостей моего мужа смотрел на мадам и глаза его становились почти квадратными.

А второй поднялся, сгреб мадам за воротник платья и встряхнул так, что у неё клацнули зубы.

— Если бы моего ребенка за стакан пролитого молока ударила линейкой даже его мать — ей пришлось бы испытать это на собственной заднице. Тариэл, я был о тебе лучшего мнения.

Граф пожал плечами:

— Ну, извини, Рокси! Я не знал, что виконта наказывают таким образом. Мадам, вы уволены. Соблаговолите покинуть имение немедленно. Иеремей! — окликнул он заглянувшего в гостиную пожилого мужчину. — Проводите мадам. Да проверьте, чтобы лишнего не прихватила! Ваше сиятельство, вы можете сами приступить к воспитанию моего наследника. Судя по всему, у вас достаточный опыт в этом деле.

Я молча повернулась и вышла из гостиной, по-прежнему прижимая к себе судорожно всхлипывающего ребенка. Шах и мат. Ребенка я не брошу, будь он мне трижды пасынком. Интересно: граф и в самом деле не испытывает никаких чувств к малышу?! Но почему? Ведь, насколько я знаю — первую супругу он безумно любил, так что же отвернуло его сердце от ребенка? Слухи ходили разные… Насколько мне помнится, кузина рассказывала, что её подруги говорили, будто леди Эстэль сбежала с кем-то из близких родственников графа. Брак был расторгнут заочно. Значит, вполне логично предположить — граф не верит в родство с сыном. Бедный малыш! Ему и так несладко, а тут еще и такая воспитательница. Встречались мне мегеры, но эта…

Иеремей — судя по всему, он исполнял обязанности дворецкого, быстро поднимался вслед за мадам куда-то на третий этаж. Я с малышом на руках шла следом — надо же посмотреть, где и как живет ребенок. Граф говорил, что виконту пятый год, а весу в нем как в двухлетке, и косточки просвечивают. Кажется, мы пришли… И почему я не удивляюсь? Большая, скудно обставленная комната со слишком большой для ребенка кроватью. Игрушек так мало, что все они уместились на узкой полке.

— Иеремей! — окликнула я дворецкого. — Вы не могли бы прислать сюда няню мальчика?

— У его сиятельства нет няни, ваше сиятельство, — склонил голову в поклоне Иеремей — Всем занималась мадам Генриетта. Но я могу прислать к вам горничную Литу.

— Хорошо. И пусть захватит исцеляющую мазь. Ребенку нужно принять ванну и обработать синяки и ушибы. И прикажите подать сюда ужин для него и для меня. Пока ждала горничную, осторожно раздела ребенка, и… Поторопился граф уволить эту… эту… У мальчишки не только попа была в свежих и старых синяках. Тонюсенькие ножки и ручки, все тельце было покрыто россыпью желтых, зеленоватых, фиолетовых пятен.

— Лекаря! — рявкнула я, еда увидела распахивающуюся дверь. — Немедленно!

— Но у нас в имении нет лекаря, — попыталась возразить горничная.

— Значит, немедленно пошлите за ним туда, где он есть!

Горничная стрелой вылетела из комнаты. Вскоре пришел и лекарь, и мой, так сказать, супруг, и его приятели. Тот самый Рокси, едва взглянув на ребенка, которого бережно осматривал старенький лекарь, выскочил за двери. Еще двое метнулись следом. Граф смотрел растерянно и непонимающе.

— Мда, ваше сиятельство, — протянул лекарь, закончив осмотр малыша. — Это кто ж так постарался-то, а? Его же на протяжении не одного месяца избивали. И, похоже, морили голодом. Как же вы допустили-то?

— Теперь — не будут, — тихо сказала я, все так же бережно удерживая на руках ребенка. — Теперь морить голодом и избивать будут других.

И я пристально посмотрела на мужа. Тот явственно содрогнулся.

— Господин лекарь, что нам нужно предпринять, чтобы восстановить здоровье ребенка? У него нет заболеваний, угрожающих жизни? — вновь обратилась я к лекарю. Тот пожал плечами, убирая в сумку инструменты.