Пираты Атлантического океана практически исчезли к 1725 году за исключением нескольких бандитов, промышлявших до двадцатых годов прошлого века. БЕРБЕРСКИЕ корсары просуществовали до 1830 года, но они к этому времени уже не представляли серьезной угрозы. Почти триста лет минуло с той поры, когда пираты наводили страх на путешественников и моряков в европейских и американских водах.

Не имея возможности использовать реальных бандитов в качестве прообразов, пиратская БЕЛЛЕТРИСТИКА и ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ФИЛЬМЫ по-своему интерпретировали старые легенды и создавали новые практически из ничего. “Пират” стал чистым холстом, на котором каждый мог нарисовать все, что ему заблагорассудится. Некоторые художники, создавая образы вымышленных разбойников, сумели затронуть чувствительные струны человеческой психологии: фантазии, страхи и желания. Придуманные ими мифы оказались очень живучими. К двадцатому столетию этот холст покрылся многочисленными слоями, изображающими различные, часто противоречащие друг другу картины пиратства.

В самых ранних рассказах пират предстает жестоким психопатом. Этот образ создан А. О. ЭКСКВЕМЕЛИНОМ и Даниелем ДЕФО. Их произведения стали источником для . более поздних авторов. Каждый из них творил на закате очередной эпохи пиратской истории, перемешивая правду с вымыслом. Эксквемелин принимал участие в Панамском походе сэра Генри МОРГАНА в 1671 году. “ОБЩАЯ ИСТОРИЯ ПИРАТОВ” (1724-1728) Дефо описывает последних разбойников Атлантики.

Их вымышленные пираты, как правило, ведут себя, живут и одеваются как обычные люди. Ни тот, ни другой автор не уделяют особого внимания привлекательности пиратов. Напротив, каждый подчеркивает их жестокость и жажду насилия, убежденный что это будет щекотать нервы читателя больше, чем описание пьяных оргий.

Франсуа Л"ОЛОННЭ, жестокий герой Эксквемелина, “разрезал грудь одного из своих пленников кинжалом, вырвал из тела еще бьющееся сердце, укусил его и бросил в лицо другому пленнику”. Возможно, желая превзойти Эксквемелина, Дефо описывает, как Эдвард ЛОУ отрезает уши, губы, носы и другие части тела своим узникам (но не сердце). Однако наиболее запоминающееся создание Дефо Эдвард ТИЧ по прозвищу ЧЕРНАЯ БОРОДА всего лишь пытал и убивал, но, по крайней мере, не поедал своих жертв. Гротескная борода Черной Бороды и его одеяние задумывались Дефо как шутка. Но поколения потрясенных читателей воспринимали их как непременный атрибут облика пирата.

Не все пираты Дефо так мерзки. Им также был создан миф о пирате — искусном мошеннике, морском Робине Гуде, изгнанном своими собратьями. На МАДАГАСКАРЕ герой Дефо капитан МИССОН основывает Либерталию, в которой добрые пираты заботятся о больных и стариках и где люди разных рас живут в трогательной гармонии.

По сравнению с негодяем Черной Бородой капитан Миссон известен меньше. В жизни Черная Борода был довольно посредственным грабителем. Его подвиги не могут быть поставлены в один ряд; например, с деяниями Бартоломью РОБЕРТСА. Тем не менее портрет Робертса, созданный Дефо, менее популярен, поскольку не ассоциируется с чудовищными пытками. В течение трех веков звериная жестокость Черной Бороды затмевала утопию Миссона и удивительные рейды Робертса. Рассказы Дефо (да и Эксквемелина) обрели бессмертие лишь потому, что удовлетворяли жажду читателей, падких на описания садистских выходок.

Третий значительный образ пирата КАПИТАН КИДД, в отличие от героев Дефо и Эксквемелина, создан народным творчеством, а не отдельным автором. Любопытно, что фантазия обычных людей породила этого дьявола, который сжег свою Библию и убил членов своего экипажа. Рассказам о капитане Кидде мы также обязаны мифом о зарытых пиратских сокровищах, чего реальные пираты никогда не делали.

Основы пиратской мифологии были заложены к началу прошлого века. Большая часть вымышленных пиратов — дикие убийцы, немногие — благородные разбойники. За исключением Черной Бороды Дефо все они мало отличаются от обычных моряков. Авторы XIX века добавили к этому портрету некоторые детали одежды и поведения, столь живо описанные Мервином Пиком.

Принимая как данное, что пираты несут с собой зло, писатели викторианской эпохи считали, что им можно приписать любые дурные поступки. В светском обществе считалось, что некоторые удовольствия изначально несут на себе печать греха, например, пьянство, сексуальные излишества или сквернословие. Поскольку пираты ассоциировались со злом, так же, как эти пороки, то авторы имели полную свободу в создании легенд о пиратском распутстве. Удивительно, что в этих описаниях часто проскальзывает нотка зависти. Как это было бы прекрасно, подразумевается в книге “ Последний буканьер”, если бы и мы могли посвятить свою жизнь РОМУ и цветным ЖЕНЩИНАМ.

Постепенно вымышленные пираты лишались своих дурных привычек — грязной одежды или даже полного отсутствия таковой выше пояса. К концу XIX века некоторые писатели не представляли себе морского разбойника без серьги и татуировки. Нет нужды говорить, что они постоянно к месту и не к месту поносили Господа и Святую Библию. (Не так много внимания уделяется курению, поскольку вред этой привычки был полностью осознан лишь во второй половине XX века.)

Вымышленные пираты проводили время в попойках, но истинная дружба была им недоступна. Они постоянно предавали своих товарищей и готовы были убить каждого, кто помешал бы им украсть спрятанное сокровище. Все они охотились за золотом, по большей части лишь за тем, чтобы перепрятать его. Чтобы скрыть место, где спрятан заветный сундук, они изобрели КАРТЫ с таинственными знаками.

В детских книгах, сборниках и мелодрамах дурные привычки пиратов были еще более преувеличены. В них изначально присутствовали элементы буффонады. Пьяный бред неотесанного экс-разбойника смущал покой завсегдатаев кабака в повести Вашингтона Ирвинга “УОЛФЕРТ ВЕББЕР” (1824). К концу века глупые капитаны стали непременными участниками водевилей. Эти карикатурные пираты высмеяны в “ПИРАТАХ ПЕНЗАНСА” и “ПИТЕРЕ ПЕНЕ”. Занятно, что хотя Хук вместе с другими вымышленными персонажами живет в Нигделандии, многие поколения читателей были убеждены, что его матросы похожи на настоящих пиратов.

В основном мифологические пираты были либо жестокими чу-довищами, либо безнадежными идиотами. Однако время от времени писатели вспоминали о Либерталии и возрождали образ благородного бандита, которого толкнуло на путь преступлений стечение обстоятельств. В патриотических новеллах, таких как “ВПЕРЕД, НА ЗАПАД!” (1855), воспевались мужественные воины, гонявшиеся по морям за омерзительными испанцами. В “КОРСАРЕ” (1814) лорда Байрона пираты также атакуют языческие турецкие суда. Великолепный капитан Конрад являет собой прекрасный образец главаря пиратов — романтического героя.

“ОСТРОВ СОКРОВИЩ” (1883) довел до совершенства миф о таинственных картах, спрятанном золоте и моряках-пьяницах. (В книге для детей пришлось обойтись без секса и сквернословия.) Экипаж Долговязого Джона Сильвера состоит из грубых задиристых матросов, а Бен Ганн — просто откровенный идиот. Сам Сильвер, однако, более благороден, этакая неполная версия байроновского корсара. Несмотря на довольно реалистичное описание характеров, в повести есть некий флер фантастичности. ПОПУГАЮ Сильвера “больше двухсот лет, и если кто-нибудь и видел больше зла, то это, наверное, сам дьявол”.

К 1900 году пиратская мифология разделилась на несколько направлений. Пираты изображались безобразными садистами, в перерывах между убийствами они пьянствовали, распевали песни и заигрывали с уступчивыми девицами. Золото рекой текло к ним в руки, но они закапывали его в землю и никогда за ним не возвращались. В то же время среди них попадались и безупречные джентльмены, грабившие только тех, кто этого заслуживает. Третий вариант облика пирата — забавный дурачок, слишком пьяный, тупой или помешанный, чтобы причинить кому-нибудь вред.

Дальнейшее развитие этих легенд связано с литературой и кинематографом XX века. Фильмы 1930-х и 1940-х годов, основанные на романах Рафаеля САБАТИНИ, подарили миру образ высокомерно-прекрасного разбойничьего капитана, похожего на корсара Байрона. В этих сказках Эррол ФЛИНН и Тайрон ПАУЭР покоряли великолепных женщин, борясь с могучими силами зла. Величайшим вкладом XX века в пиратскую мифологию стала жестокая дуэль на шпагах, изобретенных только в конце первого десятилетия XVII века.

Не имея в своем распоряжении чарующих суперзвезд, создатели фильма “ГОЛОВОРЕЗ” насытили его сценами кровопролитных пыток, которые порадовали бы Эксквемелина и Дефо. С 40-х годов XX века другие фильмы пародировали традиционный водевильный образ Сумасшедшего Капитана, дико выкатывающего глаза и изрыгающего квазиморские проклятия.

В последующих фильмах и художественной литературе течения пиратской мифологии начали объединяться. Где-то в легендарном Карибском море голый по пояс герой с трудом перебирается через реки искусственной крови, чтобы спасти сладострастную красавицу, но сражаться ему приходится только с неуклюжим капитаном и его ленивым экипажем. В первом гибриде такого рода, “ЧЕРНОМ ПИРАТЕ” (1926) Дугласа Фербенкса, причудливо смешались жестокие пытки, клоунада, гимнастика и благородный герой. В последующих творениях все эти ингридиенты перепутались окончательно, порка и убийства в них выглядят скорее смешными, чем страшными.