– А с кем она встречается?

– С каким-то чучмеком.

– …недостойно тебя, – вырвался из общей каши энергичный женский голос лет сорока пяти, ухоженный и совершенно безапелляционный. Голос обращался к высокому широкоплечему парню с длинными волосами, одетому в джинсовую куртку. Она встретилась с ним взглядом, посмотрела на его руки и вздрогнула.

– Ты связался со всяким отребьем, и все твои друзья отвернулись от тебя из-за этого…

Она больше не видела его лица, только руки, очень знакомые, дающие страх и надежду.

– …шляешься туда-сюда, а надо просто…

Что-то зашевелилось в глубине ее памяти, руки, руки, темный коридор, кислый запах, паутина, много паутины. Руки, руки, большие крепкие ладони, все в порезах и царапинах. Грязные, с обломанными ногтями, в ожогах…

– …и делом заниматься, делом, а не херней!

Он спрятал руки в карманы, опустил глаза и отвернулся. Только мотнул головой, словно назойливую муху отогнал. Потом посмотрел вверх. Она потянулась за ним взглядом и увидела то, что видел он: жемчужно-серое осеннее небо, легкое и высокое, и солнце, которое было за облаками, золотистое пятно на сером шелке, и узор из голых темных веток, словно кружево, брошенное в это небо, и лохматые птичьи гнезда, и самих птиц, черных и большекрылых. Она знала, что скоро пойдет дождь, и птицы нахохлятся в гнездах, недовольно встопорщив черные перья…

Когда на серые булыжники мостовой упали первые капли, она была уже далеко.