– Кто я?

– Ефим. Ты Ефим Лазарев. Мой сын, – женщина уже слез не сдерживала. – Ефим, ты меня узнаешь? Это я. Твоя мама, – но школьник снова впал в забытье. Потом была больница. Операция. Долгий курс реабилитации. Память вернулась. Почти полностью. Ефим вспомнил себя и родных. Вспомнил школу, ДНД. Вспомнил Жанну. Но он решительно не помнил мотивы многих своих поступков. Зачем он организовывал эту ДНД? Как у него вообще находились на это силы и время? Вопрос о том, для чего ему Жанна, конечно, не возникал. Но почему он выбрал ее, а не ровесницу в своей же школе – не помнил. Да и как он умудрился влюбить в себя эту красивую взрослую девушку – тоже было не очень ясно. Хотя врачи утверждали, что память к Ефиму вернулась полностью, сам он ощущал, что из нее выпало что-то очень важное, но теперь уже совершенно неуловимое. Да и с учебой стало как-то труднее. Он точно помнил, что раньше, до травмы, ему достаточно было лишь просмотреть заданные страницы и он уже был готов к уроку. Теперь же приходилось корпеть над каждым параграфом. Серьезная все-таки была травма…

В первые дни после возвращения в школу, уже в самом конце зимы, к Лазареву подходили ученики из других классов, а иногда и одноклассники:

– Ефим, тут без тебя беспредельщики вконец обнаглели. Надо что-то делать.

Но, увы, Лазарев был уже не тот:

– Ребята, я после операции что-то… Мне надо к экзаменам готовиться. Я много пропустил. К репетитору хожу. Вы разбирайтесь сами.

И они разбирались…

Былое равновесие подростковых порядков медленно, но неуклонно восстанавливало свои естественные права.