– Что ему сделается? – улыбнулся Лимон.

Этот кастет Лимон выменял у Тома еще в школе. Том вспомнил, как на пустыре за домом плавил свинец из аккумуляторных решеток, а потом заливал его в гипсовую форму. Гипс использовался уже не раз. Форма крошилась, отчего на кастете оставались ямки и вмятины, и Том долго доводил его напильником до совершенства.

– Мало нас, на Стекляшку идти. А сборы только на следующей неделе, – уныло пробормотал Мося.

– Какие там сборы! – хмыкнул Лимон. – Не сборы теперь, а одно название. Три калеки приходят в картишки перекинуться. Теперь каждый сам за себя.

Действительно, в последнее время ситуация со сборами сильно изменилась. Еще недавно их район считался самым сильным в городе, а на сборы приходило человек по триста. Но страна стремительно становилась рыночной, порождая множество разнообразнейших дел и новых увлечений. Дисциплина упала, и если даже старшаки стали отлынивать от сборов, то что было говорить о малолетках? Кто-то, как Том и Монгол, ударились в музыку. Кто-то занялся бизнесом, мотаясь по оптовым рынкам и заграницам в поисках дешевых товаров. Кто-то варил в гаражах невиданные мотоциклетные рамы, кто-то в поисках своего «я» экспериментировал с веществами. Одним словом, крепкий районный монолит стал давать трещины изнутри: сборы все больше превращались не в грозные походы на чужой район, а в пустые посиделки.

– Шо, сдулся? – Монгол хлопнул Мосю по плечу так, что тот едва устоял на ногах.

– Не-е, пошли, конечно, – иронично протянул Мося, поправляя очки. – Давно люлей не огребали.

– Мося прав. Все-таки чужой район, – вставил слово конопатый Воха. – Еще бы кого-то взять.

Воха ходил на бокс. У него была неплохая левая.

– Ты не забывай, что там еще наши, из лагеря. Они тоже подтянутся, с тыла, – все так же невозмутимо добавил Лимон.

– По-любому в стороне стоять не будут, – согласился Монгол.

Том смотрел на него, и не узнавал. Только что с репетиции спешил совсем другой человек, – унылый и подавленный. А теперь перед ним стоял, расправив плечи, гроза района. Глаза его горели. Монгол вдруг обрел опору, смысл жизни, почувствовал себя в своей тарелке.

– Монгол, а с кассетой что? – Том вежливо напомнил о себе.

– Слышь, ну сам ты видишь, что. – Тот повернулся, беспомощно пожал плечами. – Давай завтра, а то мне ее еще найти нужно.

– Ладно… – Том остановился в нерешительности.

– А может, с нами? – Лимон, слегка наклонив голову, хлопнул его по плечу. – А то нас мало.

Этого вопроса Том и не хотел, и ждал. Он глянул на Монгола. Тот молчал, выжидательно глядя ему в глаза.

– Дембельский аккорд? Ладно, пошли, – вздохнул Том.

На душе всегда становилось легко и радостно, когда идешь куда-то веселой пацанячьей толпой делать хорошее важное дело, и больше не думаешь ни о чем. Но в этот раз на душе у Тома было муторно и тревожно.

Конечно, он уже совсем отвык от драк. Он, может быть, даже потерял форму, подзабыв ту привычную веселую ярость, без которой не стоит соваться под чужие лихие кулаки.